Неделю назад я отредактировал пространный текст о барсуках, выпях, енотовидных собаках и прочих славных представителях местной фауны, и теперь мне кажется, что знаний о населении прилежащих лесов у меня значительно больше, чем прилично иметь человеку. Об обитателях городов я также узнал немало, ибо по воле alma mater вынужден их переписывать. Ежедневно сквозь дождь, туман и сумрак я совершаю путешествие в отдаленный район города, где, будучи отлученным от академической науки, познаю человечество.
Тяжелее всего даются мне пожилые леди и граждане, достигшие легкомысленного возраста - и те и другие чрезвычайно многословны. Один товарищ в процессе нашего разговора пытался танцевать стриптиз, используя вместо шеста собственную входную дверь и игнорируя мое нескрываемое недоумение. Чрезмерная неразговорчивость, впрочем, немногим лучше многословности. Однажды человек упитанной наружности медленно и плавно открыл передо мной дверь, выслушал меня со взглядом запылившейся, вышедшей из употребления табуретки, и снова затворился, не проявив никаких признаков не только мысли, но и жизни.
Иные недовольные выражают свою неприязнь к переписи значительно более четко, но невежливо. Я, впрочем, будучи усталым, озябшим и оттого равнодушным ко всем страстям человеческим, научился воспринимать невежливость невозмутимо и переводить четырехэтажные тирады нетрезвых граждан с экспрессивного на русский. Встречаются и более интересные случаи человеческой неадекватности. Так, некая дама билась за закрытой дверью, производя невообразимый шум, и истерическим образом выражала желание заполучить домофон. Я вежливо осведомился, каким образом могу ей в этом помочь. Дама ненадолго затихла, потом выкрикнула: "Передайте своим!" С тех пор я ощущаю себя состоящим в могущественном ордене властителей домофонов.
Кроме всего прочего, благодаря переписи я встретил Ремуса Люпина собственной персоной. Вышеупомянутый Ремус выскочил из-за двери в виде волка титанических размеров и попытался мною пообедать несмотря на отсутствие на небе луны. Хозяин квартиры, будучи в два раза меньше монстра, схватил его за шею и повис, а я принялся увещевать. Минут через пять совместными усилиями нам удалось затолкать брызжущего пеной Люпина за дверь и обнаружить себя несколько потрепанными, но живыми. Хозяин предложил мне чаю. Я попросил валерьянки. Он извинился. Я порадовался отсутствию у него соплохвостов. Вероятно, остался непонят.